[КУЗМИЧ]

Не мое, из просторов инета: Как-то вечером, после работы, я
заглянул в свой любимый магазин
«Охота» посмотреть, нет ли в
продаже чего-нибудь новенького.
Продавец тётя Вера знала меня ещё
любопытным мальчишкой- шестиклассником, который бегал
сюда через день посмотреть на
настоящих охотников и послушать их
рассказы. Повезло – она обрадовано
позвала меня к своему прилавку и
сказала, что, когда разойдутся покупатели, она мне что-то покажет.
В нетерпении я ждал около
получаса. Наконец народу стало
поменьше, и тетя Вера с
заговорщицким видом достала из-
под прилавка маленькую коробочку и новый глянцевый журнал «Охота и
охотничье хозяйство».
– Вот – читай, – сказала она, открыв
закладку. Читаю и обалдеваю.
Оказывается, в Чехии охотники
изобрели манок, имитирующий крик раненого зайца. Если в манок дунуть,
то через 10 – 15 минут со всех сторон
сбегутся лисы, и за вечер их можно
настрелять 14 – 15 штук. Неужели у
тети Веры в руках именно эта
штукенция? – Держи, – говорит тетя Вера и
протягивает мне манок. – Звонила
тебе в больницу, но ты уже ушел.
Оказывается, манков в магазин
пришло три штуки. Два отошли
отцам города, а вот один оставили мне. Вынимаю из коробочки
заветный манок и, вопросительно
глядя на тетю Веру, приставляю его к
губам. «Пробуй», – разрешает она. –
«Но не очень громко, потому что звук
уж очень страшный». Как кричит раненный заяц,
охотникам объяснять не надо, а не
охотникам объясню. Чувствуя
близкую смерть, косой кричит так,
что у меня мурашки по коже бегут.
Крик напоминает истошный вопль младенца, жуткий и одновременно
неприятный, пробирающий до
костей. Не понимаю, как из такого
милого зверька извлекается такой
жуткий звук.
Ну так вот. Дунул в этот манок. Пронзительный визг испугал меня
самого, но реакция посетителей была
еще ужасней. Двое упали на пол, а у
остальных волосы встали дыбом. -
Отлично! Беру, – говорю я тёте Вере и
тороплюсь уйти из магазина: как-то неудобно получилось с испуганными
посетителями.
Прибежав домой, немедленно звоню
председателю отдаленного степного
колхоза, то ли дочь которого, то ли
жену я когда-то спас не то от смерти, не то от беременности, и кричу:
«Завтра выезжаю, готовь машину!
Охота будет с новым западным
суперприбором». Завтра наступает с
большим трудом, после беспокойной
ночи, проведенной с женой в разработке модели лисьей шубы до
пола, заряжанием дополнительных
патронов, перебиранием охотничьих
шмоток. Манок попробовал дома с
друзьями-охотниками – все в панике
и в ужасе. Хорошая вещь! Бесконечная дорога, встреча, проба
деревенской вкуснятины: борщ,
вареники, сметана. Неизбежные
расспросы: как работа? как
родители? Отвечаю автоматически, с
нетерпением жду вечера. Хозяин, Николай Иванович, не охотник.
Поэтому предложил от чистого
сердца сегодня поспать, а утром
погулять с ружьецом вокруг деревни.
Не обижаюсь.
Но вот водитель с местным охотником уже стоят у ворот, не
глуша «Урал», на котором меня надо
везти. Снега выпало много, «УАЗ» не
проедет. Местный охотник Санька, я с
ним уже знаком, с восторгом смотрит
на манок и говорит, что с таким можно на две шубы настрелять.
До места далековато, километров
восемь в поле. Там стога со всей
степи свезли – зимой мышей и лис
полно. На улице минус тридцать,
январь. Одевают меня трое. Штаны из верблюжьей шерсти водолазные,
сверху ватные, сверху белые
маскировочные. Тулупа тоже два.
Один так, а другой председательский
задом наперед, для тепла. Валенки,
шапка с завязанными ушами – короче, чучело огородное, но по-
другому нельзя. Холодно, сидеть часа
три. В кабине я не поместился,
запихали в кузов. Ехали долго, куда-
то в ночь, буксовали два раза. Когда
остановились, и я выпал из кузова, иначе мой выход не назовешь, было
около десяти часов вечера.
Восхождение на стог заняло около
двадцати минут. Сам я в такой
одежде даже ходить не мог, а
забраться на стог сена четырехметровой высоты и подавно.
Повезло, что у стога нашлись вилы и
грабли. Их обратную сторону упёрли
мне в заднее место, меня удалось
задвинуть наверх. Я раскопал себе в
сене нору и очень уютно оборудовал место для стрельбы. Затем, махнув
ребятам, сказал, чтобы раньше, чем
часа через четыре, за мной не
приезжали. «Урал» мощно фыркнул
мотором, развернулся и уехал в
темноту, оставив меня одного в жуткой январской ночи, в
казахстанской степи.
Страшновато одному-то. Минут
десять сидел тихо, потом думаю: «Ну
что ж, пора». Достаю манок,
укладываю рядком патроны, чтобы были под рукой, картечь на всякий
случай тоже поближе. Ну, пора!
Набрав воздух в легкие, дую в манок,
и рвущий душу крик разносится по
дикой ледяной степи. Мамочка! Зачем
я это сделал?! Сейчас какие-нибудь черти или лешие сбегутся. Кое-как
пришел в себя, успокоился, ну,
думаю, лисы-то сейчас точно сбегутся.
Караулил, караулил и незаметно
заснул.
Тонкий слух охотника даже во сне не подводит, и на сей раз тоже не
подвел. Слышу, поскрипывают шаги,
рядом где-то. Сдвигаю
предохранитель вперед, тихо
поворачиваю голову, вижу: не лиса и
не волк, а обычная лошадь с санями подъезжает к моему стогу. Из саней
вылезает деревенский мужик в
ушанке с вилами, хитро озирается по
сторонам, удостоверяясь, что вокруг
никого нет. Не торопясь, начинает
почти из-под меня набивать сани сеном. Подними мужик голову хотя
бы чуть, он уперся бы взглядом как
раз в дуло моего ружья. Но зачем ему
смотреть наверх стога, когда в
середине сена полно. Сижу, еле
сдерживая смех. Сказать ему, что воровать нехорошо, или пусть себе
ворует? Им и так тяжело живется.
Решение пришло исподволь. Тихо
приставляю манок к губам и изо-всех
сил дую, направив его прямо на
мужика. Передать тяжело, но попробую. Лошадь, не поднимая от
стога головы, подпрыгивает
необычайно высоко на всех четырех
ногах, грива и хвост у нее встают
дыбом, и она, будучи в двух метрах
над землей, начинает бежать. Бежит она по воздуху, как мне показалось,
минуты две. Потом, согласно законам
гравитации, всё-таки падает на
землю и исчезает в степи, несясь
каким-то нездоровым галопом,
которым ей, видимо, до этого бегать не приходилось.
Как от лошади оторвались сани, я
так и не понял. Они даже не
тронулись с места, так резко она все
это проделала. Мужик на долю
секунды позже лошади тоже подпрыгнул, как мне показалось,
выше стога, при этом как-то
конвульсивно взбрыкивая руками и
ногами. Шапка при этом
катапультировалась с его головы,
видимо, из-за резко вставших дыбом волос. Кричал он в полете так, что я
испугался за его здоровье. Мужик
исчез из виду чуть медленнее
лошади, даже не коснувшись земли.
Через минуту все было кончено.
Опять я остался один на один с ночью, степью, зимой, а также с
санями с сеном.
Приехавший за мной водитель минут
десять ходил вокруг саней,
почесывал затылок и, наконец,
сказал: «Саней-то вроде и не было»? «Сначала не было, – подтвердил я, –
а потом приехали».
Утром в сельсовете на заседании
правления колхоза актив
внимательно слушал рассказ
сторожа, о том как во время охраны им колхозного сена на него напал
снежный человек, лошадь сожрал, а
самого догнать не смог...Вот такой